«Но вот что в высшей степени было любопытным. Ванга, держа в руках фотографию Махатмы Мории, почему-то спросила: - Это портрет святого Сергея? - Нет, - отвечал я. Ванга в задумчивости продолжала: - Да, на снимке не святой Сергей. Однако вижу два лица, два тела, а душа одна. Конечно, Ванга и не подозревала, насколько точно схватила она суть рериховской концепции, по которой святой Сергий является одним из воплощений Учителя Мории. Я сказал ей об этом. Но такая трактовка ни в малейшей мере не смутила бабу Вангу. Она лишь добавила: - Пусть знают, что у него было два тела. И опять: - Этот дух всегда был покровителем России. По ее словам, он импульсировал и вдохновлял самых выдающихся государственных руководителей России»
(отрывок из книги Валентина Сидорова «Людмила и Вангелия»)
Преподобный Сергий Радонежский скончался 25 сентября (8 октября по новому стилю) 1392 года. Перед кончиной он заповедал братии прежде всего строго хранить чистоту православной веры. Преподобный завещал также блюсти единомыслие, чистоту душевную и телесную, любовь нелицемерную, удаляться от злых желаний, воздерживаться в пище и питии, иметь усердие к смирению и страннолюбию.
Вот уже шестьсот с лишним лет преподобного Сергия Радонежского называют Игуменом земли Русской.
Сергий проницательно разбирался в побуждении учеников и их душевном складе. Никогда не отказывал искренно искавшим Подвига, лишь предупреждал их о трудности пустынного жития и о страхах, обуревавших новичков; он говорил им:
«Приемлю вас, но да будет известно каждому из вас, что если пришли работать Богу и хотите здесь со мною безмолвствовать, то уготовайте себе претерпеть беды, и печали, и нужды, и недостаток; ибо многими скорбями подобает нам войти в Царствие Небесное... Но не бойся же, мало стадо, я верю, веруйте и вы, что Господь не предаст вас до конца искушёнными быть против ваших сил. Ныне печалью исполнены будем, а завтра печаль наша радостью будет и преизбудет, и никто не может взять радости нашей. Дерзайте, дерзайте, люди Божии!»
***
Можно утверждать, что Сергий нашел путь к сердцам не только путём чудес, о которых запрещал говорить, но своим личным примером великого сотрудничества как в большом, так и в малом. Его слово было словом сердца, и, может быть, главная сила его кратких убеждений заключалась в той незримой, но ощутимой благодати, которая излучалась из всего его обаятельного облика, умиротворяюще и ободряюще влиявшего на всех приходивших к нему.
Нигде нет указания на гнев, даже на возмущение; он умел быть твёрдым и требовательным, но без насилия. Он никогда не жалел себя, и такое качество не было умственным, но сделалось природою, и потому облик его так убеждал. Присущее ему огненное проникновение помогло ему безошибочно разбираться в способностях и душевном складе учеников и поручать каждому задачу по силам его, а также проникать в намерения приближавшихся к нему.
***
Всегда и во всём им руководила целесообразность, которая претворялась в нём в великую вместимость и в примирение противоположений. Так, сам он очень заботился о монастырских огородах и там же обсуждал содержание новых икон. Также заботился о списывании книг, но знал, что квас не должен слишком бродить. Такие совмещения противоположений не изменяли горения его сердца.
Он умел пользоваться каждым случаем, чтобы заложить в сознание народа зерно нравственного Учения и дать проблеск в Мир Высший. Так, он посылал учеников своих на по левые работы к крестьянам, чтобы помочь им и получить возможность говорить о просвещении духа. И зёрна его благостного учения дали чудесные всходы. Окрепла нравственность, окреп дух, поднялись силы народа и подвиг освобождения Земли Русской, на который благословил его Преподобный, стал возможным.
***
Приведённые Епифанием в жизнеописании установленные Преподобным правила указывают на суровость этой дисциплины. Так, после вечерни не разрешалось братии выходить из келии и беседовать друг с другом. Каждый должен был пребывать в своей келии и упражняться в молитве, в уединённом богомыслии и, чтобы руки их не были праздны, заниматься рукоделием, не давая возможности лености овладеть телом.
Часто в глухие зимние ночи Преподобный обходил тайно братские келии для наблюдения за исполнением правил его и, если находил кого на молитве, или читающим книгу, или за ручным трудом, радовался духом и шёл дальше; но если слышал празднословящих, то лёгким ударом в оконце подавал знак о прекращении недозволенной беседы и удалялся. Наутро же призывал провинившихся, и наставлял их кротко, но сильно, и приводил к раскаянию. При этом, чтобы не задеть, он часто говорил притчами, пользуясь самыми простыми и обыденными образами и сравнениями, которые глубоко западали в душу провинившегося.
Другим замечательным правилом Преподобного было запрещение братии ходить из Обители по деревням и просить подаяния, даже в случае крайнего недостатка в пропитании. Он требовал, чтобы все жили от своего труда или от добровольных, невыпрошенных подаяний.
Труд в его Учении играл огромную роль. Сам он подавал пример такого трудолюбия и требовал от братии такой же суровой жизни, какую вёл сам. Как бы в подтверждение этого правила, мы находим следующий пример из жизни самого Преподобного в те дни, когда в Обители ещё существовал порядок особножития.
Преподобный однажды три дня оставался без пищи, а на рассвете четвёртого пришел к одному из своих учеников, у которого, как он знал, был запас хлеба, и сказал ему:
– Слышал я, что ты хочешь пристроить сени к твоей келий; построю я тебе их, чтобы руки мои не были праздны.
– Весьма желаю сего, — отвечал ему Даниил, — и ожидаю древодела из села; но как поручить тебе дело, пожалуй, запросишь с меня дорого?
– Работа эта не дорого обойдётся тебе, — возразил Сергий. — Мне вот хочется гнилого хлеба, а он у тебя есть, больше же сего с тебя не потребую.
Даниил вынес ему решето с кусками гнилого хлеба, которого сам не мог есть, и сказал:
– Вот, если хочешь, возьми, а больше не взыщи.
– Довольно мне сего с избытком, — сказал Сергий. — Но побереги до девятого часа: я не беру платы прежде работы.
И, туго подтянувшись поясом, принялся за работу. До позднего вечера рубил, пилил, тесал и, наконец, окончил постройку.
Старец Даниил снова вынес ему гнилые куски хлеба как условленную плату за целый день труда, тогда только Сергий стал есть заработанные им гнилые куски, запивая водой. Причём, некоторые ученики из братии видели исходившую из уст его пыль от гнилого хлеба и изумлялись долготерпению своего наставника, не пожелавшего даже такую пищу принять без труда. Подобный пример лучше всего укреплял неокрепших ещё в Подвиге самоотвержения.
Эпизод этот очень характерен: с одной стороны, он ярко свидетельствует, насколько Преподобный соблюдал установленные им правила — не просить подаяния, но пользоваться лишь плодами рук своих, трудом заработанными; с другой — в нём проступает вся природная кротость его, всё великодушие его, ни одним словом не попрекнувшего чёрствого сердцем и расчётливого брата и ученика, и только потому, что чёрствость эта касалась лишь его самого».
(из книги Е.И.Рерих)
